Лирика

***
«Самая народная из народных артисток»? — не знаю; для меня она была — вопреки амплуа и репертуару — совершенной романтической героиней. Таким сильным оказался удар первой роли Мордюковой: девушка редкой и строгой одухотворенности — Ульяна Громова. «А у Ули глаза были большие, темно-карие, — не глаза, а очи, с длинными ресницами, молочными белками, черными таинственными зрачками, из самой, казалось, глубины которых снова струился этот влажный сильный свет» («Молодая гвардия»), — и Мордюкова с первой роли сохранила этот свет и пронесла по всем своим экранным жизням. Он был и в одесской управдомше, и во всехней провинциальной теще с олимпийским мишкой на груди, и в кормящей комиссарше, и в холеной фестивальной барыне, и в больной, полубезумной старухе на воровских фотографиях желтых газет. И мне казалось всегда, что ее легендарные «органичность», «стихийность», «эпичность» и «русскость» все равно уступали заглушенному романтическому началу, отступали перед низким, сосредоточенным голосом комсомолки-смертницы: «Печальный демон, дух изгнанья, летал над грешною землей». Девушка с косами читает Лермонтова, над головой дрожит тусклая лампочка, за окном оккупированный Краснодон, скоро ее расстреляют — и сбросят в шахту.
И больше так никто уже не прочтет.

***
Пылко обсуждается скандал: приглашенная в прямой эфир «Маяка» блондинка Ксения Собчак жестоко и, в общем-то, беспричинно обхамила блондинку-ведущую Катю Гордон. Хамила и унижала долго, вкрадчиво, не без сладострастия, а Гордон, связанная служебным этикетом, не могла ответить симметрично — и в итоге проиграла, по крайней мере, эмоционально. Все остались при своих: Собчак укрепила репутацию «хабалки» и «язвы», а Гордон органично (пусть и не вполне заслуженно) вошла в роль «интеллигентки, умученной хабалкой». Коллегиальная солидарность — на стороне Кати, но с другой стороны: именно СМИ и занимались несколько лет подряд окормлением этого гламурного голема, инвестициями в блистательные пустоты, сочинением смыслов для того, в чем смысла быть не может по определению, — что ж теперь сожалеть. Породили — убивайте, а возмущаться уже ни к чему. Кампания по деконструкции девицы Собчак начата ею самой, осталось только включиться. Если блондинку в шоколаде чуть поскрести, какая субстанция обнаружится? «Противогаз в студию», — как сказал бы Якубович.

***
Вот интересно: к омбудсмену республики Коми чаще всего обращаются с жалобами на неправомерный рост тарифов ЖКХ и монетизацию льгот. Все-таки в регионах права человека — прежде всего его социальные права, и никакая «свобода слова» или, к примеру, «собраний» по насущности не будут стоять в одном ряду с правом на крышу над головой. В командировках мне не однажды приходилось испытывать чувство неловкости, когда заходит извечный женский разговор «а почем у вас»: люди с доходом в пять-семь тысяч на семью платят «коммуналку» за свои хрущевки в среднем три тысячи — в два раза больше, чем я за квартиру в Москве. Или вот барачный домик — квартира две тысячи, удобства общие, печное отопление, на электроплитке кипят пеленки (памперсы не по карману).

***
Новый товар на московской vanity fair — такси за 7 и 10 тысяч рублей в час, «Майбах» и «Роллс-Ройс». И всего за 3 тысячи можно промчаться на «Порше Кайенне». В спросе нет сомнения («пыль в глаза», как и прежде, — самый востребованный в столице товар), но только если «Майбахи» и «Роллс-Ройсы» не будут девальвированы клетчатым гребнем. Вообще же новость приятная: активизируются брачные аферисты обоих полов, ободрятся самозванцы всех мастей, и всякий офисный насекомый сможет социально уесть бывшую возлюбленную, с ветерком промчавшись под ее балконом.

***
Реклама виагра-пластыря («входит через кожу»); главный ингредиент — вытяжка из какой-то карликовой пальмы. Из карликовой, значит, — и к половому гигантизму? Они бы еще карельскую березу назначили.

***
Хорошему детскому доктору Леониду Рошалю присвоено звание «Брэнда России» (именно так, через «э»); теперь он в одной компании с владельцем цементного производства, аптечной сети, модельерами, банкирами и прочими титулованными трейдмарками.
Смеяться над добрым доктором как-то неловко — ему дали, он и взял, подумаешь. Но все-таки, все-таки — потрясающе двусмысленное награждение. Неужели детское здравоохранение (да и взрослое тож) — именно то, чем мы можем хоть сколько-нибудь гордиться или, тем более, продавать? Читаю новость про Рошаля — в соседнем окне на мониторе, сплошной строкой — отчаянные воззвания к благотворителям: кровь, лекарства, умирают, денег, денег, денег, умоляю вас.

***
Что народится, если скрестить знаменитую детскую правозащитную организацию «Змееныш» (Свердловская область) с детским же противопожарным движением «Юный огнеборец» (Тульская область)? Облая драконья глотка, пожирающая эпического героя с мечом. «Огнеборцу» дали небольшой грант, как некоммерческой организации, — самое время ждать взрыва детской пиромании.

***
На территории ВВЦ установлены 8 автоматов с газировкой. Сказать бы ура, да язык не повернется: ассортимент удручающе тривиален — минералка, «Байкал», да и стаканчики, говорят, одноразовые. Это подлый новодел, профанация, а не благородная ностальжи.

***
Приятельница взяла в роддом ноутбук, пишет письмо: «Принципиально ничего не изменилось, кроме обезболивания. Все боятся стрептококка, как и двадцать лет назад! Каменный век! Не понимаю, почему карманный интернет — это обыкновенно, а простая дезинфекция им не по силам?» Читая, вспомнила, что на днях закончился судебный процесс над главврачом одного из роддомов Новосибирской области (Тугачинский район), где скончались трое младенцев. Разбирательство показало, что инфекция возникла на фоне бытовой неустроенности: на всю больницу — один титан с горячей водой, а при нем — одна кружка на все акушерско-гинекологические нужды. И нет, это не проблема бедности, это кондовое убеждение властей в том, что «раньше рожали — и теперь не помрут». Вспомнилась демографическая жалоба крестьянина Лизара из одноименного рассказа Вересаева: «Сокращал Господь человека, жалел народ. А таперичка нету этого. Ни войны не слыхать, везде тихо, фершалих наставили».

***
Краем глаза смотрю фильм по РТР. Скромная, но благородная подмосковная девушка подбирает на улице большого строительного босса (мачо, холост) — поддат, избит, без гроша, бывает. Дальше, понятное дело, межклассовый коитус — и деловар оказывается тем самым поганым точечным застройщиком, кто выселил гуманитарную девушку из ее родового арбатского переулка. Деловару стыдно. «Мы меняем политику компании», — утром объявляет он партнеру. Дух добра одолевает силы подлости и злобы.
Все понятно, и, наверное, лучше такая «социальная ответственность» масскульта, чем никакая, — сентиментализация людоедов, мелодраматизация острейшей и трагичнейшей социальной проблемы. Но как же мутит, Боже мой, как тошнит, — словно авторы предложили зрителю разделить их омерзение к соцзаказу.

Евгения Долгинова

Версия для печати